Хоккей и космос: близнецы-братья…
Главный трофей КХЛ неспроста носит имя Гагарина! Наш хоккей и космонавтика шагают нога в ногу еще со стародавних советских времен. Да как шагают!
Были, есть и, надеемся, будут впереди планеты всей.
В канун Дня космонавтики корреспондент «Советского спорта» встретился с удивительным человеком, который после завершения успешной карьеры хоккейного вратаря стал тренером… космонавтов.
Знакомьтесь: Анатолий Рагулин! Старший брат Александра и Михаила (на 15 и 30 минут соответственно) из легендарной хоккейной семьи.
Бывший вратарь ЦСКА, «Химика» и «Крыльев Советов» два десятка лет отработал в отряде космонавтов. Был одним из создателей программы саморегулирования при больших физических и умственных нагрузках.
Этот научный труд был взят на вооружение не только космонавтами, но и хоккеистами.
20 ЛЕТ В ОТРЯДЕ КОСМОНАВТОВ
– Анатолий Павлович, как вы попали в отряд космонавтов? Неужто решили повторить полет Юрия Гагарина?
– В Звездном городке и без меня хватало желающих! А в отряде я оказался через год после завершения вратарской карьеры в пензенском «Дизелисте».
По рекомендации бывшего врача сборной страны Всеволода Алексеевича Сергеева, который неожиданно предложил мне перейти на работу тренером-преподавателем в группу подготовки космонавтов.
В этой должности я проработал 20 лет. Целый год проверяли и здоровье, и знания, и биографию.
Все оказалось безупречным, и в 1969 году я был принят в одну из трех лабораторий, готовивших инженеров космонавтики.
– Как вас встретили в отряде?
– По-разному. Для одних я был лишь братом знаменитого защитника Александра Рагулина. Для других – известным вратарем.
А для третьих – очередным тренером-преподавателем. Ведь в лаборатории были еще и специалисты по плаванию, гимнастике, альпинизму…
– В чем заключалась ваша работа? Ведь вы не проходили спецподготовку?
– Смотря что вы называете спецподготовкой… Я с красным дипломом окончил дневное отделение в Московском областном пединституте, хотя действующему хоккеисту учиться было намного труднее, чем любому очнику. Но я добросовестно посещал и лекции, и семинары.
В отличие от братьев, мечтавших работать тренерами, я с детства думал пойти по стопам своего дедушки – академика Виктора Глушкова. В институте я получил не только теоретические знания, но и практические навыки по массажу, реабилитации.
Много часов провел на стажировке в Институте Склифосовского. Словом, когда был зачислен в лабораторию, то чувствовал себя не котенком, брошенным в пруд, а вполне грамотным специалистом.
– И сколько же птенцов перед вылетом в космос прошли через ваши руки?
– Подготовкой космонавтов занимались не единицы, а большой коллектив. В нашей лаборатории, например, было десять специалистов, отвечавших за каждый конкретный участок.
Но цель была одна – сохранение здоровья и поддержание работоспособности до и после полета. За 20 лет службы я поработал примерно с 40 космонавтами. Плюс столько же было и их дублеров.
Некоторые летали по нескольку раз. А другие так и не осуществили мечту…
– Назовите хотя бы самых известных «своих» космонавтов.
– Всех сразу и не вспомню: Валерий Рюмин, Валерий Кубасов, Александр Иванченков, Геннадий Стрекалов, Виталий Севостьянов, Николай Рукавишников, Виктор Савиных, Георгий Гречко, Олег Атьков, Валерий Поляков… Кстати, последний установил рекорд продолжительности подготовки – 20 лет. Но зато, когда наконец-то вырвался в космос, то вернулся оттуда только через полтора года.
«ЛЕОНОВ ЛЮБИЛ ИГРАТЬ НА ВОРОТАХ»
– За что вы отвечали в отряде?
– За физическую подготовку космонавтов к полетам и реабилитацию после возвращения на Землю. Это только Юрий Гагарин, вернувшись в Москву, строевым шагом прошел с докладом к Хрущеву по красной дорожке.
Те, кто полетел вслед за ним, возвращались в таком состоянии, что не могли даже ходить.
Моей задачей было поставить их на ноги в прямом смысле. Проблема осложнялась иногда тем, что не всегда мои взгляды по реабилитации совпадали с мнением врачей. Разумеется, за медицину отвечали они, а я был в подчинении.
Однако были случаи, когда я нарушал указания врачей и тайно от них делал то, что считал нужным. Иногда, например, ночами, когда медики спали, гулял с космонавтами по нескольку часов.
Но, главное, у меня не было проколов. Все летчики, с кем я работал, возвращались в строй.
– Можете вспомнить самые яркие случаи?
– Однажды при подготовке к полету из-за нервных перегрузок в предынсультное состояние попал Лебедев. Он потерял речь, и врачи вынесли суровый приговор: о космосе ему надо забыть. В итоге его вычеркнули из списка кандидатов на полеты.
Я же без особого на то разрешения, а тем более без указания сверху три месяца ежедневно занимался с Лебедевым. И сам я не сдавался, и Лебедеву ежедневно внушал уверенность в возвращении к нормальной жизни.
И он действительно выздоровел. Через три месяца заново прошел медицинскую комиссию.
Причем, как говорится, на пять с плюсом. И вскоре полетел в космос. А по возвращении получил Звезду Героя…
Был и другой незабываемый случай, когда я вопреки рекомендациям врачей поставил на ноги Кубасова. Случилось это в 1975 году при подготовке первого совместного полета с американцами «Союз» – «Апполон».
За несколько дней до отъезда в США Валерий неожиданно на баскетбольной площадке подвернул голеностоп. Увы, медики без рентгеновского снимка посчитали травму трещиной и наложили гипс. Представляете состояние Кубасова?
Он спал и видел себя в корабле вместе с американскими астронавтами, а тут на его отъезд наложен запрет. Но я усомнился в правильности диагноза и без ведома врачей отвез Кубасова в рентген-кабинет, где выяснилось, что это было все-таки растяжение.
В нужное время Кубасов вместе с Алексеем Леоновым улетел в Америку. А оттуда и в космос…
– Как советские космонавты относились к хоккею?
– По-разному. Как правило, как к увлекательному зрелищу. А вот сами выходили на лед редко.
Я, например, зимой по возможности возил свою группу на каток. Это им нравилось.
Хорошо катались на коньках Серебров, Романов… Любил играть на воротах Леонов. Старожилы Звездного городка вспоминали, как уверенно держался на льду Юрий Гагарин. Но даже при большой любви к хоккею у космонавтов было мало времени для игры на льду.
Не забывайте о постоянных повышенных нагрузках, когда после занятий хочется лишний час поспать.
«Я ПЕРВЫМ НАДЕЛ ВРАТАРСКУЮ МАСКУ»
– Ваше мнение о современных вратарях?
– В целом хорошее, хотя играть им стало намного сложнее, чем нам. В мое время только единицы заколачивали шайбы в ворота, словно гвозди в гнилые доски: Толя Фирсов, Витя Блинов… Сейчас же «молотобойцы» есть в каждой команде.
Любой может неожиданно и сильно бросить по воротам.
Важная деталь – овертаймы, чего не было 50 лет назад. Игра до победы повысила и физические, и психологические нагрузки на голкиперов.
Ну, ничего, многие справляются успешно. Правда, с другой стороны, нынешние вратари играют в надежной защитной экипировке.
Вы, возможно, не знаете, что я первым у нас надел вратарскую маску. К этому я пришел после нескольких травм и однажды попросил маму архитектора помочь мне в этом. Она принесла металлический бюст… видного партийного деятеля Андрея Жданова.
Я сделал из него маску – прорезал глазницы, поставил амортизаторы….
Но однажды не спасла меня и она. Брат нынешнего патриарха тренерского цеха Владимира Юрзинова Вячеслав попал мне в лицо. Бросок был такой силы, что я потерял сознание, нос провалился. Пока наш врач приводил меня в чувство, работники катка молотком выправляли маску.
И вскоре я вернулся в ворота.
Моему примеру последовали несколько голкиперов. Но одобрения у полевых игроков маска не вызвала.
Нас называли даже трусами.
Теперь же изменилась и сама игра вратарей. Когда я начинал, мы обязаны были постоянно помнить о методичке, написанной нашим первым чемпионом мира Николаем Пучковым.
Суть ее была в следующем – голкипер не должен покидать линию ворот.
Я же никогда не стоял на месте. В зависимости от ситуации смело выкатывался в поле.
У меня на клюшке даже было написано «Играть!». Сейчас так действуют все вратари.
На эту тему я написал в институте дипломную работу.
– Как космонавты относятся к тому, что главный трофей КХЛ носит имя Гагарина?
– Хорошо. Юрий Алексеевич очень любил хоккей и как игрок, и как зритель.
Он дружил со многими хоккеистами.
– За кого болеете в финале?
– За «Динамо»! Во-первых, в свое время наша лаборатория имела прямое отношение к райсовету «Динамо».
А во-вторых, в клубе применяют нашу технологию подготовки хоккеистов к высоким нагрузкам.
КАК СБЫЛОСЬ ПРОРОЧЕСТВО УТЕСОВА
За полтора месяца до начала Великой Отечественной войны в семье 37?летней москвички Софьи Викторовны Рагулиной и 34?летнего архитектора Павла Николаевича Рагулина родились трое близнецов. Их назвали Толей, Сашей и Мишей.
Когда началась война, Рагулина с детьми уехала в эвакуацию в Кемерово. Однажды, уложив мальчишек в самодельные санки, мама вышла на улицу.
Мимо проходил мужчина.
– Извините, я вас, кажется, узнала, – обратилась к нему Софья Викторовна. – Вы Леонид Осипович Утесов?
– Да, это я. Приехал со своим оркестром на гастроли.
– Познакомьтесь: мои близнецы. Как вы находите? Не очень худые?
– Не волнуйтесь. Вырастут – здоровяками будут, – ответил Утесов. – Ведь я тоже из двойняшек, сестра у меня есть!
Великий мастер советской эстрады не ошибся – близнецы действительно стали здоровяками. Их узнал весь хоккейный мир.
Особенно преуспел Александр – трехкратный олимпийский чемпион, 10?кратный чемпион мира, 9?кратный чемпион Европы, 9?кратный чемпион СССР.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Анатолий Павлович РАГУЛИН
Вратарь. Мастер спорта международного класса, заслуженный тренер СССР.
Родился 5 мая 1941 года в Москве.
С 1957 по 1968 г. играл в командах «Химик» (Воскресенск), ЦСКА, «Крылья Советов» (обе – Москва), «Дизелист» (Пенза).
После завершения игровой карьеры 20 лет работал в отделе отбора и подготовки космонавтов.
