«Просто фели», 6-я серия
Глядя, как страшный Пеппи вновь надвигается, такой неотвратимый в своей грубой плотскости, огнедышащий страстью и беспределом, Фелисиано почувствовал, что вместо экстаза спасения ему предстоит вкусить расплату за дольче виту, которая так неоправданно затянулась в его жизни.
Он почувствовал себя героем Маркеса, чья судьба решена уже в первых строчках романа: В день, когда его должны были убить, Сантьяго Насар поднялся в половине шестого, чтобы встретить корабль, на котором прибывал епископ.
Фелисиано никогда не читал Габриэля Гарсию, но в такие мгновенья строчки из книг сами слетают в голову, как те воробушки из православных римейков Никиты Михалкова, щебеча и чирикая, успокаивая смешного смертного человека в его последний час.
Епископ… Господи, какая ирония.
Ведь я приехал сюда, чтобы зайти в Церковь Непорочного Зачатия, помолиться Марии Победе о покровительстве в моем хардовом сезоне… Прощай Мария-Хосе! Прощай Фернандо!
И ты Адриан! Хиска, детка, ты тоже.. Рафа, прости, друг…
Не успев попрощаться со всеми возлюбленными и попросить прощения у всех рогоносцев, Фели приоткрыл один зажмуренный глаз, и оказался лицом к лицу… с самим собой. Точнее своим изображением, выколотым на мускулистой груди Пеппито.
— Парень, ты это… Просто знай, что я тебя любил, люблю, и гадом буду, если перестану любить! — Пеппи ударил себя в грудь кулаком, попав прямо в нос Фели на татуировке. — Видишь, набил. На груди раньше еще, до тюрьмы, а сзади.., то товарищи…
Я просил, чтобы не тебя выжигали, а девку какую-нибудь, но им ты понравился… Вот ты какой, всем нравишься! Проник ты мне под самую кожу!
И не сведу я тебя до самой смерти! С тобой меня похоронят, понял?! — Пеппи затрясся в рыданиях, и спотыкаясь, ломанул к своей кибитке, опасаясь видимо, что рядом с любимым сердце его окончательно разорвется от драмы невзаимности.
… Не дожидаясь третьего явления старого друга, Фели молнией метнулся под крышу родного дома, готовясь объяснить маме свою бледность, и вставшие дыбом волосы, встречей с бешеным псом.
Дом приветствовал Лопеса гробовой тишиной. Обойдя все три комнатки и заглянув в кухню, маму он не нашел.
Фелисиано почувствовал, что мурашки ужаса вновь начинают свой забег по его коже, как вдруг веселый крик Да я тебя урою, гад! раздался где-то совсем рядом.
О Боже… Что тут творится?! — Фели схватил тесак и понесся туда, где еще не был — в кладовку.
Раньше мать не любила кладовку, ведь это всегда была территория отца.
Приближаясь, как ловкий хищник, Лопес уловил странный звук, эдакий мягкий стрекот.
Представьте себе, это было стаккато компьютерных клавиш!
… Мама сидела и набивала что-то на компьютере, понося какого-то Жильбертуса последними словами. Она страшно исхудала, и время от времени закидывала в рот подушечки кошачьего корма.
Милагрос, кошка Лопесов, истошно орала, протестуя, что ее грабят, лишают законной пайки, и понимая своим тварным умишкой, что с хозяйкой творится что-то не то.
— Ну ты, недоносок бритый! Да мой мальчик никакая не такса!
Сам ты упырь коротконогий!! — мама с новым энтузиазмом, близким к озревению, сердито застучала по клаве, опять забормотав, что уроет всех подонков одной левой.
Фелисиано сел на пол и крепко задумался. Что-то в этом мире сломалось, треснуло, сорвалось со своей привычной орбиты…
(Продолжение следует!…)
